Когда говорят о поэтических светочах, народных гениях, символах славы и воли народа, сама по себе создается такая творческая и вдохновенная атмосфера, что каждому хочется самому хоть немножечко стать творцом.
Автор: Наталья Лебедева
Недаром Пушкин писал "сбирайтеся читать мой свиток верный… и я приду и сяду между вами, и сам заслушаюсь…".
Годовщина гения украинской поэзии и символа народного духа Тараса Шевченко тоже собрала вдохновенных творческих людей в Латвийской академической библиотеке. Ее директор Вента Коцере вместе с сотрудниками приняли живейшее участие в Шевченковском празднике украинской общины. Гостем был посол Украины Анатолий Олийнык с супругой Зоей Николаевной.
Латвийские украинцы от мала до велика читали стихи и отрывки из поэм Тараса Шевченко, пели положенную на музыку его поэзию. Создательница сценария поэтического вечера, педагог и режиссер Мария Семенова вела вдохновенный рассказ не только о жизни Тараса Григорьевича, но и о малоизвестных, любопытных фактах его биографии.
Когда хор национально–культурного общества "Днiпро" пел шевченковские "Думи моi", зал встал. Точно так же, завершая вечер, все вместе спели "Реве та стогне Днiпр широкий" — начало поэмы "Причинна", ставшее почти гимном.
— Шевченко — это слава, достоинство и честь украинской нации, — сказала пани Мария. — Он ее пророк и ее защита. Его слово — как клятва, оно вещее и вечное.
Наверное, поэтому и Сармите Дзилна, замдиректора ЛАБ, тоже прочла стихотворение украинского гения "Заповiт" ("Завещание") по–латышски. Белоруска Таисия Бочкарева прочла посвященные Шевченко стихи белорусского светоча Янки Купалы "Тарасова доля".
А юная Мария Поясникова открыла щемящую мечту поэта о мирной жизни, которой у него никогда не было, в стихах "Садок вишневий коло хати". Отрывок из поэмы "Утоплена" читал представитель старшего поколения украинцев, художник–полиграфист и самодеятельный актер Георгий Крутой, а стихи о героическом прошлом "Иван Подкова" читал Орест Колмановский.
Тарас Шевченко дивно объединил славянские народы, и лучшие сыны России Василий Жуковский и Карл Брюллов способствовали его освобождению из крепостничества, продав портрет, написанный "великолепным Карлом", на аукционе и выкупив на эти деньги юного поэта и художника.
После этого Тарас Григорьевич учился в Санкт–Петербургской академии художеств и радовался: "Живу, учусь и никому не кланяюсь… И никого, кроме Бога, не боюсь. Огромное счастье быть вольным человеком".
Мария Семенова в своем вдохновенном и очень интересном рассказе о поэте приводила строки из писем Тараса Григорьевича, такие, к примеру: "Первые литературные пробы мои начались в Летнем саду, в ясные безлунные ночи…". Его заметки о самой большой любви всей его недлинной жизни — Феодосии Кошиць, которую отец из–за ложно понимаемого неравенства их положений не пожелал отдать за любимого человека, отчего молодая женщина сошла с ума.
На каторге в сухих степях и полупустынях у Каспийского моря Шевченко запрещали рисовать и писать, и это было для него величайшей мукой. Оттого он и вернулся оттуда больным и сломленным и вскоре покинул этот мир.
Поэт не щадил глупость, чванство, гордыню, невежество и пренебрежительное отношение к людям. Оттого немало страдал, но идти против своего характера, вольнолюбивой и мощной натуры, не мог.
Всю жизнь Тарас мечтал о домике над обожаемым Днепром, тихом саде и любимой семье с детками. "Он просил у Бога только простую хатку в тихой роще и два тополя перед ней…" — писали поэты новых времен об украинском поэтическом гении. Но не судилось Тарасу…